Давыдов и Пушкин. Вопросы по творчеству Давыдова
Если мы обратимся к тому времени, когда формировался поэтический талант Пушкина, к его ранне-лицейским годам, то можно увидеть, насколько произведения Давыдова были популярны в стенах Лицея. Так, товарищ Пушкина по Лицею А. М. Горчаков (будущий государственный канцлер) посылает своим родственникам гусарские послания Дениса Давыдова; в архиве Горчакова сохранилась и первая элегия Давыдова (1814), переписанная рукой юного Пушкина (интересно, что напечатана эта элегия была лишь в 1821 г.); в 1815 г. Пушкин записывает в свой лицейский дневник известный анекдот о Давыдове и Багратионе; в 1816 г. в письме к Вяземскому он цитирует строки из послания его к Давыдову. «Я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник» – эти слова характеризуют отношение Пушкина к Давыдову на протяжении всей его жизни. И хотя в «Городке» (1815) мы не встретим имени Давыдова среди пушкинских литературных кумиров, знакомство начинающего поэта с лирикой известного партизана можно отнести к самым первым лицейским годам. Сохранилось и свидетельство самого Пушкина. Вспоминая свои лицейские годы, он скажет, что именно тогда Денис Давыдов дал ему «почувствовать… возможность быть оригинальным».
Юного Пушкина Давыдов привлек не только самобытным словом. Пушкину был близок психологический нравственный мир поэзии Давыдова – этот разлив свободолюбия, широта русской души, патриотический тыл, и «чувств расстроенных язык разнообразный», и «стих порывистый, несвязный», и, наконец, раскованность поэтического стиля. Если в творчестве Карамзина и Батюшкова осуществлялось влияние на русскую словесность французской словесности, если поэзия Жуковского своими истоками, в значительной степени, была обязана поэзии немецкой, то стихи Давыдова – это в основном поэтическая биография самого Давыдова, особый поэтический мир.
Благотворность влияния на юного поэта самобытного слова Дениса Давыдова была также и в том, что для Давыдова не существовало принципиальной разницы между «высокими» и «низкими» словами, «те и другие свободно объединялись в непринужденной речевой манере его героя», – отмечает В. Орлов. Именно непринужденность повествования, разговорный язык отличают «давыдовские» стихи Пушкина. В непринужденной стилевой манере Давыдова выдержано и послание «В. Л. Пушкину», которое А. С. Пушкин включил в свой первый поэтический сборник 1826 г. Постоянная аллитерация на «р» создает настроение бодрости, движения. Пушкин прибегает к свойственному самому Давыдову приему поэтической антитезы, всегда неожиданной: «что восхитительней, живей» – мы ожидали какое-нибудь прекрасное по своей форме и поэзии сравнение – и вдруг: «войны, сражений и пожаров». Поражает и антитетичность эпитетов, также присущая Давыдову: «мил и страшен миру», «бессмертный трус Гораций», «кровавых и пустых полей». Все это создает внутреннее противоречие, служащее средством поэтизации, восхищения простой жизнью гусара, «вдали забав, и нег, и граций», вдали шумных городов, сановников и вельмож. В последних строках стихотворения рисуется образ самого Давыдова; он изображен таким, каким был известен самому Пушкину: популярный поэт и в то же время военный, зачинатель партизанского движения:
И бранную повесил лиру
Меж верной сабли и седла!
Вообще в лицейских произведениях Пушкина мы найдем немало стихотворений, навеянных лирикой Дениса Давыдова: «Пирующие студенты», «Казак», «Наездники», «Усы» (при публикации в 1831 г. в альманахе «Эвтерпа» эта «философическая ода» была приписана Д. Давыдову), «Воспоминание» (к Пушкину). Последнее стихотворение было написано под влиянием «анакреонтической» оды Давыдова «Мудрость» (к сожалению, во многих изданиях стихотворений Пушкина «Мудрость» относят к числу произведений И. И. Дмитриева).
Уже в 1830 гг., будучи известным русским поэтом, Пушкин признается, что в молодости старался подражать Давыдову в «кручении стиха, приноравливался к его слогу и усвоил его манеру навсегда». Неудивительно, что некоторые произведения Давыдова, как например, басня «Река и зеркало» (1803), известная по многочисленным спискам, в свою очередь приписывалась Пушкину.
«Парнасский отец и командир», – обращается Давыдов к Пушкину (1834). Через два года, посылая Денису Давыдову свою «Историю Пугачева», Пушкин обращается к нему с теми же словами: «Ты мой отец и командир». «Твое «ты» сняло с меня 25 лет с костей и развязало мне руки; я молод и весел», – пишет Давыдов Пушкину. «Я слушаю тебя и сердцем молодею», – строка из послания Пушкина поэту-партизану.
В 1830-х гг. их связывало и участие в «Современнике», где Давыдов печатает свои «Воспоминания» («Занятие Дрездена», «О партизанской войне») и эпиграммы; а на страницах «Литературной газеты» была опубликована одна из интереснейших элегий Давыдова «Бородинское поле». Пушкин прислушивался к замечаниям своего «парнасского отца». Так, например, узнав о критике Давыдовым своего послания «К Жуковскому» (1818), Пушкин отбросил некоторые строки и изменил весь конец стихотворения.
Когда-то великий Суворов, увидев мальчика Давыдова, предсказал: «Я не умру, а он уже три сражения выиграет!» «Суворов в сем случае не был пророком, – признавался Денис Давыдов, – я не командовал ни армиями, ни даже отдельными корпусами; следовательно, не выигрывал и не мог выигрывать сражений». Современникам Давыдова удалось расшифровать эти пророчества. «Три сражения» Давыдова – слава воина, слава поэта и слава отличного писателя, к чьим воспоминаниям о войне 1812 г. обращались и М. Н. Загоскин, и Л. Н. Толстой, создавший в «Войне и мире» интересный образ партизана Василия Денисова (в котором без труда узнаются некоторые черты характера самого Дениса Давыдова).
Вопросы по творчеству Д. Давыдова