Анализ главы «Пир на весь мир»
Историю «клейменого» каторжника, убийцы и «богатыря святорусского» Савелия закономерно продолжает глава «Пир на весь мир», первоначально названная «Кто всех грешней. – Кто всех святей. – Легенда о крепостном праве». Анализ главы «Пир на весь мир» представляет особую сложность, и связана она с отсутствием канонического текста. Подготовленная для декабрьского номера «Отечественных записок» и запрещенная цензурой, глава была основательно переделана Некрасовым для следующего номера журнала, но при жизни писателя опубликована не была. Стремясь восстановить текст, пострадавший от цензорских ножниц или исправленный самим поэтом, подчинившимся воле цензора, публикаторы поэмы включили в нее строки из разных редакций – черновой рукописи, текста, подготовленного к набору и запрещенного, а также текста, переделанного автором после цензорского запрета. И это соединение строк из разных редакций, безусловно, меняет смысл образов и пафос главы.
«Пира» с «Последышем». Центральное событие главы – «пир на весь мир», устроенный вахлаками после смерти князя Утятина. Не зная, что получили они в награду за свою «камедь» не луга, а тяжбу с наследниками, они радуются новой жизни. «Без барщины... без подати... / Без палки... правда ль, Господи?» – эти мысли Власа передают и общее настроение вахлаков:
У каждого в груди
Играло чувство новое,
Как будто выносила их
Могучая волна
На свет, где нескончаемый
Им уготован пир!
Слово «пир» в главе имеет несколько значений: это «поминки по крепям», праздник, который устроили мужики-вахлаки, узнав, что умер старый князь. Это и, по определению Н. Н. Скатова, «пир духовный, пробуждение крестьян к новой жизни». «Пир» – это и метафора «вахлацкого» понимания жизни как вечного праздника – одна из крестьянских иллюзий, которую очень скоро разобьет сама жизнь. «Пир», согласно народным представлениям, – символ счастливой жизни: именно «пиром» заканчиваются многие русские сказки. Но, в отличие от сказок, «пир» вахлаков в поэме Некрасова не означает конца испытаний. Не случайно с самого начала главы автор предупреждает, что крестьяне скоро столкнутся с долгой судебной тяжбой из-за лугов.
ЛЕГЕНДЫ О КРЕПОСТНОМ ПРАВЕ И ИХ РОЛЬ В ПОВЕСТВОВАНИИ
«оказии» и легенды о крепостном праве, песни, рожденные самой трагической жизнью, вахлаки за одну ночь как бы заново переживают долгие века рабства. Но авторская задача – не только показать, как остро помнят крестьяне все пережитое, как глубоко в душе сказалось рабство. Слушая истории о прошлом, вахлаки постепенно меняются сами: сочувствие или тягостное молчание после очередного рассказа все чаще переходит в спор. Крестьяне впервые задаются вопросом: на чьей совести великий грех – народное рабство. «Сбирается с силами русский народ / И учится быть гражданином» – эти слова из песни Гриши Добросклонова очень точно передают происходящее на глазах читателя страстное искание вахлаками правды, сложную работу души.
Отметим такую особенность повествования: автор подробно описывает каждого рассказчика, дает отчетливое представление и о его характере, и о его судьбе. Столь же внимателен он и к реакции мужиков на рассказ. Принимая каждый рассказ близко к сердцу, сопереживая героям или осуждая их, мужики высказывают свои сокровенные мысли. Соединение трех точек зрения: авторской, рассказчика и слушателей и позволяет понять задачу Некрасова: он стремится не просто раскрыть читателю народное мнение о самых главных вопросах жизни: что есть грех и что есть святость, но и показать, что это мнение способно меняться, усложняться, приближаться к истинной сути явлений.
Движение слушателей к правде отчетливо видно из их отношения к истории «Про Якова верного – холопа примерного». Известно, что Некрасов не согласился с требованием цензора исключить ее из главы, даже под угрозой ареста книги журнала, куда была помещена глава «Пир на весь мир». «<...>Выкинуть историю о Якове <...> не могу – поэма лишится смысла», – утверждал он в одном из писем. Историю Якова – «оказию», которой «нет чудней», рассказывает бывший дворовый барона Синегузина (так именуют вахлаки Тизенгаузена). Сам немало пострадавший от чудачеств барыни, дворовый, «прыгнувший в хлебопашество с запяток», «подбегало-мученик», т. е. человек пришлый в Вахлачине и немало настрадавшийся в своей жизни, он и рассказывает историю лакея Якова. Рассказчик характеризует барина Якова как «человека невысокого рода», купившего имение за взятки. Он скуп и жесток – не только по отношению к крепостным, но и к близким. Больше всего доставалось от него Якову, но
Люди холопского звания –
Сущие псы иногда:
Тем им милей господа.
Предел терпению Якова наступил только тогда, когда барин отправил в солдаты его любимого племянника. Слуга отомстил барину: завез его в Чортов овраг и на его глазах повесился. Смерть верного слуги, ночь, проведенная беспомощным барином в овраге, заставили его впервые осознать греховность своей жизни:
«Грешен я, грешен! Казните меня!»
«оказии», несомненно, и выражают мнение бывшего дворового: «Будешь ты, барин, холопа примерного, / Якова верного / Помнить до судного дня!»Но для автора суть этой истории не заключается только в том, чтобы показать неблагодарность господ, доводящих верных слуг до самоубийства, т. е. напомнить о «великом господском грехе». Есть и другой смысл в этой истории: Некрасов вновь пишет о безграничном терпении «холопов», привязанность которых невозможно оправдать нравственными качествами их хозяина. Интересно, что, выслушав эту историю, одни мужики жалеют и Якова, и барина («Какую принял казнь!»), другие – только Якова. «Велик дворянский грех!» – скажет степенный Влас, соглашаясь с рассказчиком. Но одновременно эта история изменила ход мыслей мужиков: новая тема вошла в их разговор, новый вопрос теперь их занимает: кто всех грешней. Спор заставит по-новому осмыслить и историю про Якова: возвращаясь потом к этой истории, слушатели будут не только жалеть Якова, но и осуждать его, скажут не только о «великом дворянском грехе», но и о грехе «Якова несчастного». А затем, не без помощи Гриши Добросклонова, укажут и истинного виновника: «всему виною «крепь»:
Змея родит змеенышей,
А крепь – грехи помещика,
Грех Якова несчастного <...>
Нет крепи – нет помещика,
Усердного раба,
Нет крепи – нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему!
верного холопа и неблагодарного барина следует история о двух великих грешниках – разбойнике Кудеяре и пане Глуховском. У нее – два рассказчика. Странник-богомолец Ионушка Ляпушкин услышал ее от соловецкого инока отца Питирима. Благодаря таким рассказчикам легенда воспринимается как притча – так называл ее и сам Некрасов. Это не просто «оказия», которой «нет чудней», а исполненный глубокой мудрости рассказ, имеющий общечеловеческий смысл.
Две судьбы противопоставлены и сопоставлены в этой легенде-притче: судьба разбойника Кудеяра и пана Глуховского. Оба они – великие грешники, оба – убийцы. Кудеяр – «злодей», «зверь-человек», убивший много невинных людей – «целую рать – не сочтешь». «Много жестокого, страшного» известно и о пане Глуховском: он убивает своих холопов, не считая это грехом. Исследователи справедливо указывают на то, что фамилия пана – символична: он «глух к страданиям народа». Беззаконный разбойник и законный владелец крепостных душ уравнены в своих злодеяниях. Но с Кудеяром происходит чудо: «вдруг у разбойника лютого / Совесть Господь пробудил». Долго боролся с муками совести Кудеяр, и все же «совесть злодея осилила». Однако как ни старался, не мог он искупить свою вину. И тогда было ему видение: срезать тем ножом, «что разбойничал», дуб вековой: «Только что рухнется дерево, / Цепи греха упадут». Долгие годы проходят в тяжкой работе: но дуб рухнул только тогда, когда инок убивает пана Глуховского, похваляющегося, что «не чает давно» спасения, не чувствует мук совести.
Как понять смысл этой легенды? Исследователи видят здесь призыв к крестьянской революции, «к расправе с угнетателями»: цепи греха с мужиков падут тогда, когда они покончат со своими мучителями. Но Глуховский – не просто «угнетатель», и убивает его не крепостной, не крестьянин (Некрасов, кстати, убрал из текста все упоминания о крестьянском прошлом Кудеяра), а инок. Глуховский – великий грешник не только потому, что «холопов губит, мучает, пытает и вешает», но и потому, что не признает издевательство над крепостными и даже убийство крестьян грехом, он лишен мук совести, «не чает давно» спасения, т. е. не верит в Бога и Божий суд – а это поистине смертный, великий грех. Инок, замоливший грехи убийством нераскаявшегося грешника, предстает в притче как орудие Божьего гнева. Точно подмечено одним из исследователей, что инок в момент убийства – «фигура пассивная, им управляют иные силы, что подчеркнуто «пассивными» глаголами: «сталося», «ощутил». Но главное, – его стремление поднять нож на Глуховского названо «чудом», что прямо указывает на божественное вмешательство.
Мысль о неизбежности высшего, Божьего суда над нераскаявшимися преступниками, с которыми уравниваются не признавшие своего греха помещики, убивавшие или мучившие законно принадлежащих им крепостных, утверждали и финальные слова притчи: «Слава творцу вездесущему / Днесь и во веки веков!» Эти финальные слова Некрасов вынужден был изменить после запрещения главы цензором. Новое окончание: «Господу Богу помолимся: / Милуй нас, темных рабов!» – звучит менее сильно, – это призыв к милосердию Божьему, ожидание милости, а не неуклонная вера в скорый суд, хотя мысль о Боге как высшем судье остается. Поэт «идет на сознательное нарушение церковной нормы ради, как ему кажется, восстановления «христианской» нормы и христианской правды, не разнящейся от правды человеческой. Так оправдано в легенде убийство, которому придано значение христианского подвига».
История о двух великих грешниках включена в раздел «Странники и богомольцы». Как отметили исследователи, Некрасов придавал особое значение этому разделу: существует пять его вариантов. Сам раздел открывает еще одну сторону создаваемой Некрасовым грандиозной картины народной жизни. Поистине многолик и противоречив русский народ, сложна, темна, часто непонятна душа русского народа: его легко обмануть, легко разжалобить. Целые селения отправлялись «на попрошайничество осенью». Но нищий народ подавал лжестрадальцам: «В народной совести / Уставилось решение, / Что больше здесь злосчастия, чем лжи <...>». Рассказывая о странниках и богомольцах, бредущих дорогами России, автор открывает и «лицевую сторону» этого явления: среди странников и можно встретить тех, кто «всех святей», – подвижников и помощников народу. Они и напоминают о подлинном назначении человека – «жить по-божески». Что же такое «святость» в понимании народа? Это – жизнь Фомушки:
А пища – хлеб один.
«По-божески» живет и «старообряд Кропильников», «строптивый пророк», старик, «вся жизнь которого / То воля, то острог». Живя по законам Божьим, он и «мирян корит безбожием», «зовет в леса дремучие спасаться» и не отступает перед властями, проповедуя Божью правду. Истинно святой предстает и посадская вдова Ефросиньюшка:
Как Божия посланница,
Старушка появляется
С больными. Чуть не молятся
Крестьянки на нее...
Отношение крестьян к странникам, к их рассказам обнаруживает не только жалостливость русского человека, его понимание святости как жизни «по-божески», но и отзывчивость русской души на героическое, святое, возвышенное, потребность русского человека в рассказах о великих подвигах. Автор описывает только восприятие крестьянами одной истории: героической гибели афонских монахов, принявших участие в восстании греков против турок. Рассказывая, как потрясены все члены большой крестьянской семьи – от мала до велика – этой героической трагедией, автор и произносит слова о душе народа – доброй почве, ждущей только сеятеля, о «широком пути» русского народа:
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою,
Ни вечною заботою,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь.
«добрую почву» упала и рассказанная Игнатием Прохоровым история о крестьянском грехе. Игнатий Прохоров был уже знаком читателям: он впервые упоминается в главе «Последыш». Бывший вахлак, ставший «богатым питерцем», он не принял участия в «дурацкой камеди». Крестьянин по происхождению, он знает обо всех тяготах доли крестьянина не понаслышке и в то же время смотрит на крестьянскую жизнь и со стороны: многое, после жизни в Питере, ему виднее и понятнее. Не случайно этому бывшему крестьянину и доверена история о крестьянском грехе – право суда над самим крестьянином. История старосты Глеба, сжегшего завещание, согласно которому восемь тысяч душ получали волю, сравнивается рассказчиком с предательством Иуды: он предал самое дорогое, самое святое – свободу.
Эта история венчает рассказы о прошлом. Автор особое внимание уделяет восприятию этого рассказа: несколько раз Игнатий пытался начать эту историю, но сама мысль о том, что мужик может быть самым большим грешником, вызывала протест вахлаков, особенно Клима Лавина. Игнатию не давали рассказывать его историю. Но споры о том, «кто всех грешней», услышанные легенды о крепостном праве подготовили души вахлаков к истории о крестьянском грехе. Выслушав Игнатия, толпа мужиков отвечает не молчанием, как на историю о двух великих грешниках, не сочувствием, как на историю о Якове. Когда Игнатий Прохоров завершает рассказ словами:
Все прощает Бог, а Иудин грех
Не прощается.
Ой, мужик! мужик! ты грешнее всех,
–
толпа мужиков «вскочила на ноги, / Пронесся вздох, послышалось: / «Так вот он, грех крестьянина! И впрямь страшенный грех!» / И впрямь: нам вечно маяться <...>». Тяжкое впечатление произвели на вахлаков и рассказ, и эти слова Игнатия Прохорова, потому что каждый из слушателей начинает думать о своей вине, к себе, к своему участию в «дурацкой камеди», применяет эти слова. Как по волшебству, меняются выражения лиц крестьян, их поведение:
Опять упали бедные
<...>
он внушает вахлакам, – «что не они ответчики / За Глеба окаянного, / Всему виною крепь!» Эта мысль, несомненно, близка и Некрасову, показавшему, как «сильна привычка» к рабству над крестьянином, как ломает рабство человеческую душу. Но автор не случайно эту историю делает финальной среди легенд о крепостном праве: признание себя не только жертвой, но и ответственным за «халуйство», если воспользоваться некрасовским словом, ведет к очищению, к пробуждению, к новой жизни. Мотив чистой совести – признанной ответственности за прошлое и настоящее, покаяния – один из важнейших в поэме. В итоговой для главы песне «Русь» именно «совесть спокойная» наряду с «правдой живучей» осознаются как источник «силы народной», «силы могучей». Важно отметить, что и в творениях русских праведников, которые должен был знать семинарист Гриша Добросклонов, условием «возвращения блаженства» в жизнь человечества считалось «сокрушение в сердцах человеческих жизни, противной Богу, и насаждение жизни новой, святой и Богоугодной». Чистая совесть народа, его золотое сердце, «правда живучая», вызывающая готовность к жертве, – утверждаются как источник силы народа, а значит, его счастливого будущего.