Образ «реки жизни» и «житейского моря» в поэзии Веневитинова
«Жизненное море», «жизнь-океан» – одна из любимых метафор русской поэзии I половины XIX в. Это – символ жизни в целом. Этот образ мы встречаем у Пушкина, Одоевского, Кюхельбекера, Кольцова, Языкова и мн. др.
«Река жизни» – это своеобразная метафора, как бы продолжение этого излюбленного русской поэзией образа – «жизнь – море». Ручей – медленное, тихое течение; река – быстрый поток – и в этих образах воплощалась идея о беспомощности человека перед неумолимым течением времени.
В русской лирике мысль о текучести жизни, о человеческой покорности обычно утрировалась – неизменен драматический финал: неизбежность смерти или забвения. Такие драматические аспекты приобретает метафора «река жизни» в стихотворении Д. Веневитинова «Веточка».
В 1823 г. он (вслед за Д. Давыдовым и В. Пушкиным) переводит отрывок из поэмы Луи Грессе «Обитель», переводит вольно (это в духе переводов того времени). «Веточка» – своеобразная элегия; главная ее тема – бренность всего земного:
В бесценный час уединенья,
Когда пустынною тропой
С живым восторгом упоенья
Ты бродишь с милою мечтой
В тени дубравы молчаливой, –
Видал ли ты, как ветр игривый
Младую веточку сорвет?
Отметим здесь прекрасную аллитерацию – чередование согласных «в» и «т» («Видал ли Ты, как ВеТр... ВеТочку сорВеТ»).
В аллегории Грессе человек – беспомощная веточка, ее несет мощный жизненный поток, и она не в силах сопротивляться, да и не в состоянии этого сделать – это бесполезно и бессмысленно. Веневитинов же сконцентрировал идею стихотворения в другом – в утверждении слабости человеческой перед земными («река») и небесными («ветер») силами, а не в бесполезности человеческого пребывания на земле.
Это связано и с иным восприятием роли человека, и это подчеркивается в антитезе: веточка-человек – ветер-злая судьба (неумолимый рок). Оторванная от кустарника, «веточка» падает:
На зерцало ручейных вод...
С потоком плыть принуждена,
То над струею серебристой
Спокойно носится она...
Плывет – все новое встречает...
Здесь улыбающийся брег,
Иль горы с грозными скалами.
«Зеркало ручейных вод», «дно ручья», «пустыни», «горы с грозными скалами» и, наконец, «пучина беспредельных вод» – поэт постепенно, но с возрастающей силой драматизирует жизненные обстоятельства, те невзгоды, с которыми столкнется эта хрупкая веточка. У Грессе – иная антитеза. Человеческая жизнь – это поочередная смена этапов: богатство – бедность (характерны для Грессе эпитеты «плодородный» берег, «богатые холмы», «дикий брег», «покинутые пустыни»).
Вот наша жизнь! Так к верной цели
Необоримою волной
Поток нас всех от колыбели
Влечет до двери гробовой.
«верная цель» жизни – смерть, не отрицает ее высокого смысла, и смысл этот – в вечном движении.
При всей кажущейся односторонности метафора («река жизни») предоставляла полет творческой фантазии для выражения собственной жизненной философии. В этом отношении интересно стихотворение Веневитинова «Послание Р[ожали]ну», 1825. «Безбрежный океан», по которому «гордо плывет» «смелый челн», не означает для в целом, это символ тех бесконечных возможностей, что приносит жизнь. «Жизни море» синонимично «пылкой радости» и «горю» – всем волнениям жизни, к которым и стремится «смелый челн».
Все стихотворение построено на антитезе: «жизни море» – «брег призывный», тяготы жизни – безбурное существование в кругу друзей.
Мысли о человеческой беспомощности перед судьбой противостоит убеждение в ответственности самого человека за выбор собственного пути; человек должен осознать свою роль в жизни и нести свою долю вины за то, что совершил или пережил. В человеческой власти выбрать направление – к «призывному брегу» или в «жизни море»:
«Чего страшиться? – думал я, –
Как зыбь морей?» – так думал я,
И гордо плыл, забыв края,
И что скрывалось под волною?
О камень грянул я ладьею,
Собственная беспечность, а не стихия становится причиной крушения: «Обманут небом и мечтою...»
Человек беззащитен перед высшими силами, но есть и его (пусть маленькая) собственная вина – так можно понять мысль поэта.
Примечания
1 – как аллегорическое повествование о событиях, им пережитых, это чаще всего сетования на неумолимую судьбу, гораздо реже (вспомним «Пловца» 1839 г. Н. М. Языкова) – благодарность судьбе за возможность укрыться в тихой пристани.