«Нарвский водопад». Анализ
Для Вяземского было важно убедить читателя ясностью изложения, логикой мысли. Он не стремился к эмоциональному воздействию на читателя – и в этом несомненна его близость к рационалистическим принципам русской и европейской поэзии XVIII в. Как подчеркивал сам поэт: «... Я в стихах своих часто умничаю и вследствие того сбиваюсь с прямого поэтического пути», как бы признавая дидактическую манеру своей лирики. Главное для него в стихотворении – мысль, а не певучесть, гармония звуков; «прозаическая вялость» собственных стихов никогда не пугала поэта.
По собственным словам Вяземского, он стремился создать «поэзию мысли». Но лирике Вяземского не свойственны философские раздумья о смысле бытия, добре и зле и т. д. (что характерно для поздней лирики Баратынского и Тютчева); в ней нет философской всеобщности. Повседневная жизнь (быт, политика, культура) – вот, где Вяземский находил содержание для своей поэтической мысли. «Поэзия мысли» – это и поэзия «сочувствия и соответствия обществу» во всевозможных ее проявлениях. Для нее Вяземский ищет особый «метафизический» (слова Пушкина) язык.
В 1825 г. Вяземский пишет стихотворение «Нарвский водопад»:
Несись с неукротимым гневом,
Мятежной влаги властелин!
Над тишиной окрестной ревом
Господствуй, бурный исполин!
...
Дождь брызжет от упорной сшибки
Волны, сразившейся с волной,
И влажный дым, как облак зыбкий,
Вдали их подставляет бой.
Все разъяренней, все угрюмей,
Летишь, как гений непогод;
Я мыслью погружаюсь в шуме
Междоусобно – бурных вод.
Но как вокруг все безмятежно,
И, утомленные тобой,
Как чувства отдыхают нежно,
...
Но ты, созданье тайной бури,
Игралище глухой войны,
Ты не зерцало их лазури,
Вотще блестящей с вышины.
...
Ворвавшись в сей предел спокойный,
Один свирепствуешь в глуши,
Как вдоль пустыни вихорь знойный,
Как страсть в святилище души.
Как ты, внезапно разразится,
Как ты, растет она в борьбе,
Терзает лоно, где родится,
И поглощается в себе.
Стихотворение Вяземского по-своему оригинально: смелые, неожиданные сочетания («междоусобно-бурные воды», «гений непогод»); интересные окончания (3 строки одной строфы: ЛАВой – ВАЛ – веЛичАВый); поэт создает образные перифразы: водопад – «мятежной влаги властелин», «бурный исполин», «созданье тайной бури» и т. д.; он подбирает выразительные и яркие эпитеты («жемчужная, кипящая лава»); не боится просторечия («сшибка»); не избегает архаизмов («игралище, вотще»). В стихотворении Вяземского мы видим смелое сочетание прозаичности, простоты и изысканности.
В том же 1825 г. происходит интересная полемика между Вяземским и Пушкиным по поводу языка и стиля «Нарвского водопада». В письме к Вяземскому (14 и 15 авг. 1825 г.) Пушкин указывает на некоторые недостатки его стихотворения («темнота», «неясность», «сбивчивость» изложения, в частности в 8 строфе), излишние сравнения (Пушкин называет их «двойными») и метафоры («вечно бьющий огонь» – «тройная метафора», – подчеркивает Пушкин), отмечая вместе с тем «музыкальность» звуков, прелесть строф и отдельных выражений. С некоторыми замечаниями Вяземский согласился, заменил некоторые эпитеты, вставил 2 строфу, но Пушкину написал: «Вбей себе в голову, что этот водопад не что иное, как человек, взбитый внезапною страстью. С этой точки зрения, кажется, все части соглашаются... Я все еще видел на природе, но вдруг меня прорвало и я залез в душу».
Пушкин на это ответил: «Ты признаешься, что в своем «Водопаде» ты более писал о страстном человеке, чем о воде. Отселе и неточность некоторых выражений».
Особенность языка Вяземского – смелость и прозаичность, простота оборотов и изысканность метафор, обилие эпитетов, некоторая неточность выражения, – все это не школа «гармонической точности».
«Смелость, сила, ум и резкость; но что за звуки! – пишет Пушкин в 1821 г. о послании Вяземского В. А. Жуковскому («О ты, который нам явить с успехом мог...»), – неожиданная рифма Херасков не примиряет меня с такой какофонией».
Широко известны слова Пушкина о поэзии Вяземского: «Твои стихи... слишком умны. – А поэзия, прости господи, должна быть глуповата. Экой ты неуимчивый...». Но Вяземский всегда оставался верен избранному пути: «если есть и должна быть поэзия звуков, то может быть и поэзия мысли».
С точки зрения Пушкина, стихотворение – органическая цельность, как бы природное творение, только тогда оно будет гармоничным. Желание умствовать и стремление к излишней метафоричности – затемняют смысл. Характерно и слово «неуимчивость» в адрес Вяземского, «речь идет именно об недостаточности эстетической меры, гармонии».