Поэт и поэзия
Тема «Поэт и поэзия» играет важную роль в лирике Языкова. В стихотворении «Тригорское» (1826) Языков напишет о поэтах:
Жрецы высокого искусства!
Пророки воли божества!
Как независимы их чувства...
Они летают во вселенной
В былых и будущих веках...
Или в послании «К Г. Д. Е.» (1825):
Поэт свободен. Что награда
Его высокого труда?
Не милость царственного взгляда,
Не золото и не звезда...
Он даст ли творческий свой гений
В земные цепи заковать,
Его ли подвиг вдохновенный
Коварной лаской вызывать?
«Поэт свободен» – это своеобразное поэтическое кредо Н. Языкова (даже муза поэта – «друг свободы»). Для него важно и свободно выражать свои мысли и убеждения, важна и «своя воля» во всем: «свобода, песни и вино», «поём и вольность и покой», «царя и русское правительство бранили». «Я не унижуся нерабскою душой», – подчеркивает поэт.
С годами лирика Языкова приобретает философскую направленность. В стихотворении 1831 г. «Поэту» он продолжает разрабатывать тему «поэта-пророка»:
Когда с тобой сроднилось вдохновенье,
И видишь ты свое предназначенье,
И знаешь свой благословенный путь;
Когда тебе на подвиг все готово,
В чем на земле небесный явен дар,
Могучей мысли свет и жар
И огнедышущее слово...
Это стихотворение – своеобразный этап в творчестве Языкова. Поэт и его предназначенье, поэт и общество – эти темы разрабатывали многие русские поэты и до и после Языкова. Поэтический дар, подчеркивает Языков, дар особый – «дар небесный», мысль поэта – «могучая»; слово – «огнедышущее»; струны – «гремящие»:
Иди ты в мир: да слышит он пророка,
Но в мире будь величествен и свят:
Не лобызай сахарных уст пророка,
И не проси и не бери наград.
Поэт не должен служить «черни» своим творчеством, дар, данный ему, изначально выше:
В тех звуках раб свои забудет муки,
И царь Саул заслушается их.
Жизнь поэта – «торжественно-высокая», он рожден не для корысти: «И не проси и не бери наград», «не собирай богатых приношений». Поэт не должен бояться сильных мира сего:
Ужасен ли венчанный произвол?
Невинен будь, как голубица,
Смел и отважен, как орел!
...
Не лобызай сахарных уст пророка!
Поистине – неожиданное сочетание: голубица и орел! Поэт Языкова не одинок (нет даже намека на переживания поэтом своего одиночества), нет и вечного противопоставления: поэт – толпа (что характерно для Кюхельбекера, Батюшкова, Пушкина), поскольку гражданская миссия поэта-пророка – путь «благословенный»:
... и будет век светло
Твое открытое чело, –
И зорко пламенное око!
стихотворение «Землетрясение» с духовным кризисом (своебразным землетресеньем) своего не менее трагического времени – николаевской эпохой. В этом стихотворении Языкова использовано известное церковное предание. В Константинополе повсюду шли молебствия – и вдруг один мальчик был поднят на воздух и вскоре опять спущен невредимо на землю. Мальчик рассказал, что он был на небе, слышал ангелов, которые научили его новой молитве. Когда все повторили эту новую молитву, землетрясение стихло.
Стихотворение Языкова вызвало сильный резонанс.1 Что же важно для поэта в этом церковном предании? Какова роль настоящего поэта в эпоху «николаевского землетрясенья»? Поэт в этом «шатающемся мире», где все так зыбко и неопределенно, обязан быть тем, кто защищает и утверждает личную правду:
Так ты, поэт, в годину страха
И колебания земли,
И ликам ангельским внемли,
И приноси дрожащим людям
Молитвы с горней вышины,
Да в сердце примем их и будем
Лирический восторг, «вдохновенность» как состояние души, поэтический порыв к высокому вообще были свойственны лирике Языкова. Гоголь отмечал это «высшее состояние лиризма, которое чуждо движений страстных и есть твердый взлет в свете разума, верховное торжество духовной трезвости». Именно таков торжественный лиризм этого стихотворения Н. Языкова, «вобравшего в себя и державную мощную архаику, и гармоническую силу пушкинского «Пророка», и уроки «поэзии мысли» Баратынского и любомудров», – пишет В. Сахаров.
Как и всякий настоящий поэт, Языков хотел создать свой «памятник», «памятник нерукотворный» (вспомним слова А. С. Пушкина). Ему важно было знать, что в его поэзии переживет свое время, что долговечнее не боящихся времени египетских пирамид. Такие «памятники» воздвигли Державин и Пушкин. Языков пошел по этому же пути, но «памятник» создает не себе, не своей поэзии и не поэзии вообще.
В 1845 г. он пишет «Стихи на объявление памятника историографу Н. М. Карамзину» (стихотворение это было посвящено А. И. Тургеневу). Долгое время это стихотворение Н. М. Языкова отказывались печатать (по цензурным соображениям).
В своей торжественной оде (редчайший жанр в поэзии 1840-х гг.) Языков воспевает не просто великого историка, создавшего бессмертную «Историю Государства Российского». Для Языкова Карамзин велик прежде всего тем, что в своем труде:
Огонь чистейший и святой,
Уже недвижный в нас, заглохший в нас глубоко
От жизни блудной и пустой,
Любовь к своей земле...
«Великий подвиг свой он совершил со славой!»
Примечания
1 «Землетрясение» лучшим стихотворением Языкова. Н. В. Гоголь настаивал, чтобы Языков продолжал эту линию в своем творчестве: «... Возьмите картины из Библии или из коренной русской старины, но таким образом, чтобы она пришлась именно к нашему веку, чтобы в ней или упрек или одобрение ему было...»