Баллады Жуковского
В литературной творчестве В. А. Жуковского огромную роль играли переводы. Именно Жуковский познакомил русских читателей с Гете, Шиллером, В. Скоттом, Байроном и др. Жуковский, – отмечал еще в 1825 г. П. А. Вяземский, – обогатил многими «завоеваниями и дух, и формы, и пределы нашей поэзии».
Жуковскому принадлежит удивительно полное и верное суждение: переводчик в прозе – раб, переводчик в стихах – соперник. Поэтому и переводы Жуковского очень своеобразны – это и перевод, и вместе с тем оригинальное произведение. Один из ранних исследователей творчества Жуковского, В. Чешихин, подчеркивал, что лучшие переводы Жуковского отличает «дословность в передаче мысли автора, точное воспроизведение стихотворной формы подлинника и самоограничение в смысле безграничного уважения к подлиннику. Мастерское знание родного языка обусловило еще одно, едва ли не самое ценное для всякого переводчика достоинство: легкость и изящество слога и стиха – виртуозность, производящую впечатление вполне самостоятельного, вдохновенного и непринужденного творчества, импровизации, без чего нет впечатления чуда».
Благодаря Жуковскому открылась русскому читателю вся прелесть (хотя и не Жуковский первым обратился к этому жанру), небольшого стихотворения фантастического содержания. Драматический сюжет, необыкновенные ситуации, тайны и ужасы проникают в русскую поэзию. Не случайно Пушкин так и скажет о Жуковском (1820):
Певец таинственных видений,
Могил и рая вечный житель…
– переводы. Но, как верно замечено исследователями его творчества, несмотря на тематические различия, все его баллады составляют как бы единое целое – это своеобразный художественный цикл, скрепленный и жанровым и смысловым единством. «Жуковского привлекали образцы, – подчеркивает И. Семенко, – в которых с особенной остротой затрагивались вопросы человеческого поведения и выбора между добром и злом…».