1009. В. М. ЛАЗАРЕВСКОМУ
18 января 1874. Петербург
О каких печальных недоразумениях Вы пишете — я не знаю. Степан сделал гадость моему гостю — это, что ли, недоразумение?
Это просто гадость, против повторения которой надо принять меры, о чем я и писал Вам.
Если я сказал, что трачу деньги на охоту и имею право желать спокойствия, — то это не значит, что я отрицаю Ваши расходы и Ваше право на такое же спокойствие на охоте. Напротив, я о том и писал, что нужно нам обоим принять меры.
На чьей бы земле ни было дело, в каких бы отношениях ни находились Степан и Александр, — факт тот, что Степан обидел моего гостя, а завтра он или мой человек может обидеть Вашего. Против этого принять меры — вот все содержание моего письма.
У меня нет теперь столько свободного времени, как было осенью, и нервы мои не так спокойны, как были тогда, — поэтому извините, Василий Матвеевич, я скажу коротко, чтоб уже к этому делу не возвращаться: я не подавал никакого повода ни к ссоре, ни к каким-то печальным недоразумениям, которые Вас волнуют; я старался сохранить с Вами добрые отношения (этому доказательство наша осенняя переписка) — и теперь желаю, чтоб они сохранились, и затем остальное все зависит от Вас. Желаю Вам успокоиться прежде всего.1
Пред(анный) Вам
Н. Некрасов.
Примечания
Подлинник: РГАЛИ, ф. 277, on. 1, № 131, л. 231; с пометой Лазаревского, справа вверху красным карандашом: «3».
Впервые: Звенья, VHT, с. 350—351.
Год (1874) определяется по связи с п. 1007 и 1008; имеется также помета Лазаревского: «Это письмо получено вместе с другим от 17/1» (т. е. вместе с п. 1008).
«5») и являющегося, по-видимому, ответом на два полученных в один день некрасовских письма (от 17 и 18 января), говорится: «Вы вчера поставили вопрос определительно: „Степан сделал гадость моему гостю — это ли недоразумение?” К сожалению — да». И далее Лазаревский рассказывал, как именно он 28 декабря дал понять своему слуге Степану, чтобы тот в мягкой форме указал М. П. Сухову на нежелательность его охоты в отсутствие Некрасова и Лазаревского без особого разрешения. Таким образом, запрещение, названное в письме Некрасова «гадостью», не было произволом Степана, а исходило от Лазаревского, и тот вновь был обижен (см.: Звенья, VIII, с. 351; Переписка Некрасова, т. Н, с. 391—392).