Где ты, мой старый мучитель, Демон бессонных ночей? Сбился я с толку, учитель, С братьей болтливой моей. Дуешь, бывало, на пламя - Пламя пылает сильней, Краше волнуется знамя Юности гордой моей. Прямо ли, криво ли вижу; Только душою киплю: Так глубоко ненавижу, Так бескорыстно люблю! Нынче я всё понимаю, Всё объяснить я хочу, Всё так охотно прощаю, Лишь неохотно молчу. Что же со мною случилось? Как разгадаю себя? Всё бы тотчас объяснилось, Да не докличусь тебя! Способа ты не находишь Сладить с упрямой душой? Иль потому не приходишь, Что уж доволен ты мной? <1855> |
Примечания
Печатается по Ст 1873, т. Д, ч. 1, с. 120-121.
Впервые опубликовано: Моск. вестник, 1860, 20 февр., No 7, с. 108, под заглавием: "Демон" и с подписью: "Н. Некрасов".
"Стихотворений".
В Ст 1856 не вошло, однако в списке стихотворений, которые Некрасов предполагал туда включить, значится "Демон" - ГБЛ (Зап. тетр. No 2, л. 43 об.).
Беловой автограф ст. 1-16 без заглавия - ЦГАЛИ (Зап. тетр., л. 18).
В Ст 1879 датировано: "1860" (вероятно, по времени первой публикации). Наличие указанного автографа позволяет датировать стихотворение 1855 г.
На полях своего экземпляра Ст 1873, т. I, ч. 1 Некрасов против стихотворения "Демону" пометил: "Нужно примечание" (Ст 1879, т. IV, с. LVI). Действительно, смысл стихотворения не вполне ясен. Возможно, под "учителем", о котором здесь говорится разумелся В. Г. Белинский (подробно об этом см.: "Некрасов и Белинский". - Некрасовский сборник. Калининград, 1972, с. 62-66). Стихотворение могло быть задумано как зашифрованное от цензуры обращение к Белинскому (ср. комментарий к стихотворению "Памяти Белинского" на с. 613-614 наст, тома). В этом случае "братьей болтливой моей" поэт, вероятно, называет стихи. "Демон бессонных ночей" и выраженная в последующих строках скорбь об утрате "учителя" могут быть отчасти сопоставлены с теми словами, которые, если верить мемуаристке, Некрасов произнес в беседе с Добролюбовым: "Я с каждым годом всё сильнее чувствую, как важна для меня потеря его <Белинского>. Я чаще стал видеть его во сне, и он живо рисуется перед моими глазами. Ясно припоминаю, как мы с ним, вдвоем, часов до двух ночи беседовали о литературе и о разных других предметах. После этого я всегда долго бродил по опустелым улицам в каком-то возбужденном настроении, столько было для меня нового в высказанных им мыслях..." (Панаева, с. 290).