Поиск по творчеству и критике
Cлово "IST"
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Входимость: 2. Размер: 131кб.
Входимость: 1. Размер: 141кб.
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Часть текста: пели. В глазах у меня запестрели отрывочные надписи вывесок, которыми был улеплен дом изнутри с такою же тщательностию, как и снаружи: делают троур и гробы и на прокат отпускают; медную и лудят; из иностранцев Трофимов; русская привилегированная экзаменованная повивальная бабка Катерина Брагадини; пансион; Александров, в приватности Куприянов. При каждой вывеске изображена была рука, указующая на вход в лавку или квартиру, и что-нибудь, поясняющее самую вывеску: сапог, ножницы, колбаса, окорок в лаврах, диван красный, самовар с изломанной ручкой, мундир. Способ пояснять текст рисунками выдуман гораздо прежде, чем мы думаем: он перешел в литературу прямо с вывесок. Но уважение к исторической истине заставляет сказать, что при вывеске повивальной бабки изображения никакого не было. Наконец, в угловом окне четвертого этажа торчала докрасна нарумяненная женская фигура лет тридцати, которую я сначала принял тоже за вывеску; может быть, я и не ошибся. На дворе была еще ужасная грязь; в самых воротах стояла лужа, которая, вливаясь на двор, принимала в себя лужи, стоявшие у каждого подъезда, а потом уже с шумом и журчанием величественно впадала в помойную яму; в окраинах ямы копались две свиньи, собака и четыре ветошника, громко распевавшие: Полно, барыня, не сердись, Вымой рожу, не ленись! Но то, что я видел здесь, было ничтожно пред тем, что ожидало меня впереди. Угол, как уведомляла записка, отдавался на заднем дворе: нужно было войти во вторые ворота. Я вошел и увидел опять двор, немного поменьше...
Входимость: 2. Размер: 131кб.
Часть текста: так у нас теперь устроилось, что ни об одном важном и знаменательном литературном явлении нельзя в настоящую минуту начать говорить, не попутавшись наперед в наших печальных литературных дрязгах? Вот первый вопрос, которым задается непременно всякий искренний критик, если он действительно искренен. И ведь, право, чем явление важнее и знаменательнее, тем неизбежнее является эта горькая необходимость. Хотелось бы прямо о деле говорить, определить по крайнему, честному разумению место и значение известного литературного факта в ряду других фактов, оценить его безотносительное достоинство,-- так нет: прежде распутай паутину, которая соткалась вокруг факта, и для того, чтобы распутать эту паутину, во-первых, прежде всего подыми литературную историю факта, то есть расскажи, как факт принимался нашею так называемою критикою,-- которая, право, после Белинского утратила уже свой первый шаг перед литературою; рассмотри, почему он так или иначе принимался, и, во-вторых, подними непременно общие вопросы, как будто все, что толковано о них великим критиком, погибло совершенно бесследно. В пример того и другого неудобства позвольте привести вам несколько доказательств. Возьмете ли вы явления крупные: ну хоть, например, "Минина" Островского (хорош он или нет - не об этом покамест речь), "Мертвый дом" 1 Ф. Достоевского (надеюсь, что редакция журнала дозволит мне причислить это явление к числу крупных), "Стихотворения Н. Некрасова"; возьмете ли вы явления тоже значительные, хотя менее яркие, как произведения графа Л. Толстого, начавши говорить о которых я так запутался сразу в литературные дрязги, что до сих пор еще высказал о самом предмете рассуждения, то есть о деятельности Л. Толстого, только сжатые общие положения; 2 возьмете ли вы, наконец, явления чисто художественные, исключительные, каковы стихотворения любого ...
Входимость: 1. Размер: 141кб.
Часть текста: 30-х годов он подписывал "Ф. Т.". По поводу "Осеннего вечера": Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть... "... каждый стих хватает за сердце,-- говорит Некрасов,-- как хватают за сердце в иную минуту беспорядочные, внезапно набегающие порывы ветра; их и слушать больно, и перестать слушать жаль". Недаром услышал Некрасов у Тютчева эти звуки ветра осеннего: ведь его же собственная песнь родилась из той же музыки: Если пасмурен день, если ночь не светла, Если ветер осенний бушует... Из той же музыки ветра ночного: О чем ты воешь, ветр ночной, О чем так сетуешь безумно? Для Некрасова - о муке рабства, о воле человеческой; для Тютчева - тоже о воле, но иной, нечеловеческой - о "древнем хаосе". "Впечатление, которое испытываешь при чтении этих стихов,-- продолжает Некрасов,-- можно сравнить с чувством, какое овладевает человеком у постели молодой умирающей женщины, в которую он был влюблен". Смерть и влюбленность. Вся природа - сквозь смерть и влюбленность. О ты, последняя любовь, Ты и блаженство, и безнадежность! Этими двумя намеками - на бурю смерти, бурю хаоса, и на влюбленность, начало космоса,-- проникает Некрасов в тайну Тютчева, как никто из критиков. "Вот почему мы нисколько не ...
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Часть текста: литературного горизонта принимали на себя сладостный труд заявления признательных русских чувств к этому священному хранилищу отечественных воспоминаний. Довольно упомянуть имена Ф. Н. Глинки, С. П. Шевырева, М. А. Дмитриева, Н. В. Сушкова, Н. В. Берга, графини Евдокии Растопчиной, Каролины Павловой, Авдотьи Глинки 85 , чтобы оживить в памяти и сердце каждого истинно русского высокие вдохновения, посвященные стенам Кремля, Поклонной горе, Марьиной роще, московским цыганам, царю-колоколу, Ивану великому, квасам и кулебякам и т. д. Северная Пальмира, практическая и холодная красавица, не имела высокого счастия внушить столько вдохновенных гимнов тем из своих обитателей, которые пылают божественным пламенем поэзии. Но зато обильно было число сравнений создания Великого Петра с древнею столицею 86 царей московских. Все подобные сравнения, сколько нам известно, были с пламенным энтузиазмом принимаемы всеми благородными сердцами, которые лукавою наукою Запада не доведены еще до жалкого индифферентизма ко всему родному и в которых светоч чистой веры не погас во тьме лжеумствований кичливого разума. Не все из упомянутых нами сравнений появились в печати 87 ; между прочим ненапечатанной) остается и предлагаемая "Дружеская переписка Москвы с Петербургом". Она попала ко мне в руки от самого автора "Московского стихотворения", и он дозволил мне украсить им страницы вашего {Тут были обычные комплименты, которые мы, по скромности, выкинули. - Ред. "Свистка". }........ издания. Посылаемые два письма составляют, по всей вероятности, только начало переписки, которая обещает быть не только любопытною, но и поистине отрадною для патриотического наблюдения. Уже в первых письмах вы видите, с одной стороны, широкую, сильную, размашистую русскую натуру, не знающую никаких...
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Часть текста: углах и о почтенных постояльцах, которые в них помещаются Когда отчаяние мое несколько поутихло, я взглянул на тощий свой кошелек, на голые стены квартиры, с которою сердце мое предчувствовало скорую разлуку, на сапоги, которым угрожало скорое разрушение, и крепко призадумался о своем положении. Я был один-одинехонек в огромном городе, наполненном полумиллионом людей, которым решительно не было до меня никакой нужды. Горькое раскаяние овладело мною. Я упрекал себя в беспечности, глупости и расточал себе множество неприличных названий, на которые так щедр человек, недовольный собою. «Если бы, — говорил сам себе, — у меня было побольше рассудка, я никогда бы не дошел до такого положения, потому что мог бы его предвидеть. Если б я не нахвастал тетушке своим богатством, она бы никогда не попросила у меня денег взаймы, а если б и попросила, то мне нисколько не стыдно было бы ей отказать. Матильда также была бы гораздо поумереннее в своих прихотях, да и мне не было бы никакой нужды исполнять их беспрекословно. Таким образом небольших денег, которые я привез с собою из дому, стало бы мне еще по крайней мере месяца на два, а между тем я мог бы приискать себе какой-нибудь источник доходов. Теперь мне ничего более не остается, как идти по миру или наняться к кому-нибудь в лакеи!» При этой последней мысли дрожь пробежала по моим жилам: древняя дворянская кровь заговорила в моих жилах, и я дал себе слово, что никогда не буду лакеем. Целый день лежал я среди полу на ковре, в крайней задумчивости, окруженный совершенною темнотою. Надобно знать, что квартира моя была в нижнем этаже, окнами на улицу. В первые три дня, когда ставни были отворены, прохожие останавливались и с диким любопытством продолжительно рассматривали мою комнату, совершенно пустую, в которой среди полу лежал человек. Однажды даже заметил я, что какой-то человек, по-видимому наблюдатель нравов, в коричневой шинели и небесно-голубых брюках, очень долго стоял...