Поиск по творчеству и критике
Cлово "VOYAGE"
Входимость: 2. Размер: 71кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 71кб.
Часть текста: Все болезни в свете Лечит камфорой. [002] А.Д. Киреев, управляющий конторой императорских театров. Впоследствии проворовался. - Д.Г.Ротчев, поэт, переводчик пьес Шиллера и Виктора Гюго. - Павел Степанович Федоров, плодовитый драматург, написал и перевел 74 пьесы. Впоследствии - "деспот русской сцены", глава театрального училища и начальник репертуара. - Крутицкий, знаменитый "казнокрад: поставленный наблюдать за сборами театральных кассиров, он нажил на этом деле три дома. Похитил даже бронзовые статуи, украшавшие Александрийский театр! [003] Граф Михаил Андреевич Милорадович (1771-1825), петербургский генерал-губернатор, родом серб, был поставлен во главе комитета "для решения высших театральных вопросов". Оказывал большое покровительство Брянскому. Управлял театром деспотически: грозил талантливым артисткам, что посадит их в смирительный дом: знаменитого трагика Каратыгина заточил в Петропавловскую крепость; запретил театралу П.Катенину посещать театры и т.д. [004] Александр Иванович Якубович (1792-1845), человек отчаянной храбрости, "пламенный любовник свободы", был сослан на Кавказ за дуэль с Грибоедовым. На Кавказе был ранен в лоб, после чего стал носить черную повязку. В 1825 году вступил в Северное Тайное Общество, при чем вызвался убить царя. После декабрьского восстания был приговорен к вечной каторге. [005] Кн. А.А.Шаховской (1777-1846) никогда не был директором императорских театров, но заведовал в них репертуарной частью. Считался лучшим учителем сценического искусства. Брянские - муж и жена - были его...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: языка, в плохих переводах, которых часто выходит по два вдруг. Журналы наши прокричали Поль де Кока безнравственным, тривиальным, грязным; они иногда отказывались говорить об его произведениях, опасаясь обвинения в дурном тоне. И вот мы начали припрятывать романы Поль де Кока с своих кабинетных столов или закладывать их под спуд, под романы Дюма, Сю Сулье, Жорж Занд и тому подобных господ и госпож. Мы доставали их оттуда только украдкой, читали втихомолку, втихомолку смеялись, наслаждались и поучались, объявляя решительно, что не читаем и презираем Поль де Кока. Но правду утаить трудно: романы Поль де Кока в подлиннике и в переводе расходились у нас очень исправно, и это обличало добрых людей, которые стыдились признаться в своей слабости. Но что ж тут худого? Поль де Кока упрекают часто в излишней свободе веселости, в шутках слишком вольных, в тривиальных сценах, чересчур подробно списанных с действительности, но всё это, пугая и отталкивая моралистов и моралисток, резонеров и резонерок, совсем не так опасно для нравов, как те сочинения, где вредные правила одеты блестящим, увлекательным слогом и скрыты под маскою тонкого приличия и наружного уважения к скромности читателя. Но покажите нам хоть один роман Поль де Кока, в основании которого лежала бы мысль безнравственная? Вы не найдете такого; все они поучительны именно потому, что автор их смеется над людскими пороками, слабостями и странностями, выставляя их в яркой противоположности с добром, благородством, великодушием, - смеется оригинально, колко, бесчеловечно, резко, а насмешка - такое орудие, против которого устоять трудно. Как ...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: рукой; Не покорилась - ушла ты на волю, Да не на радость сошлась и со мной... Помнишь ли день, как, больной и голодный, Я унывал, выбивался из сил? В комнате нашей, пустой и холодной, Пар от дыханья волнами ходил. Помнишь ли труб заунывные звуки, Брызги дождя, полусвет, полутьму? Плакал твой сын, и холодные руки, Ты согревала дыханьем ему. Он не смолкал - и пронзительно звонок Был его крик... Становилось темней; Вдоволь поплакал и умер ребенок... Бедная, слез безрассудных не лей! С горя да с голоду завтра мы оба Так же глубоко и сладко заснем; Купит хозяин, с проклятьем, три гроба - Вместе свезут и положат рядком... В разных углах мы сидели угрюмо. Помню, была ты бледна и слаба, Зрела в тебе сокровенная дума, В сердце твоем совершалась борьба. Я задремал. Ты ушла молчаливо, Принарядившись, как будто к венцу, И через час принесла торопливо Гробик ребенку и ужин отцу. Голод мучительный мы утолили, В комнате темной зажгли огонек, Сына одели и в гроб положили... Случай нас выручил? Бог ли с помог? Ты не спешила печальным признаньем, Я ничего не спросил, Только мы оба глядели с рыданьем, Только угрюм и озлоблен я был... Где ты теперь? С нищетой горемычной Злая тебя сокрушила борьба? Или пошла ты дорогой обычной И роковая свершится судьба? Кто ж защитит тебя? Все без изъятья Именем страшным тебе назовут, Только во мне шевельнутся проклятья - И бесполезно замрут!.. Август 1847 Примечания Печатается по Ст 1873, т. I, ч. 1, с. 54-56....
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: год я ездил набирать труппу в Париж. Я бывал в аристократических домах. Там я слышу вдруг разговор, кто теперь лучший поэт в Европе. Там сказали — Некрасов. Я дал себе слово, как ворочусь в Россию, прочитать». Я исправил «Розу» и послал Андрею Ивановичу экземпляр своих стихотворений. Примечания Печатается по записи К. А. Некрасова, ИРЛИ. Впервые опубликовано: Неизд. произв. Некрасова, с. 92—93 (публ. К. И. Чуковского). В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. XII. Подлинник записи (диктант) — ИРЛИ, Р. I, оп. 20, № 19, л. 16 об. — рукой К. А. Некрасова, с многочисленными пропусками знаков препинания; следует непосредственно за фрагментом Я помню себя с трех лет...», отделенным горизонтальной чертой. К этой записи восходит и копия А. А. Буткевич (ИРЛИ, ф. 203, № 2), внесшей в первоначальный текст (уже после смерти брата) некоторые исправления: «директора театров» вместо «директора театра»; «к вам просьба» вместо «до вас просьба»; «разговор, что лучший поэт в Европе» вместо «разговор, кто теперь лучший поэт в Европе». Она исправила также и описку (или оговорку Некрасова): «да разве вы, Андрей Иванович» вместо «да разве вы, Иван...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: Ей чужое счастье ничего не стоит - Если и погибнет, торжество удвоит! Сердце ли в ней билось чересчур спокойно, Иль кругом всё было страсти недостойно, Только ни однажды в молодые лета Грудь ее любовью не была согрета. Годы пролетали. В вихре жизни бальной До поры осенней - пышной и печальной - Дожила княгиня... Тут супруг скончался. . . Труден был ей траур, - доктор догадался И нашел, чтоб воды были б ей полезны (Доктора в столицах вообще любезны). Если только русский едет за границу, Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу, Быть ему в Париже - так судьбам угодно! Год в столице моды шумно и спокойно Прожила княгиня; на второй влюбилась В доктора-француза - и сама дивилась! Не был он красавец, но ей было ново Страстно и свободно льющееся слово, Смелое, живое... Свергнуть иго страсти Нет и помышленья... да уж нет и власти! Решено! В Россию тотчас написали; Немец-управитель без большой печали Продал за бесценок в силу повеленья, Английские парки, русские селенья, Земли, лес и воды, дачу и усадьбу. . . Получили деньги - и сыграли свадьбу. . . Тут пришла развязка. Круто изменился Доктор-спекулятор; деспотом явился! Деньги,...